<---------Водные Сады

Прибежали две молоденькие служанки и провели незнакомца к дому Н'Наэнн. Это было небольшое строение, украшенное цветной мозаикой. Крупный куст сирени скрывал  такое же, как и в храме, стрельчатое окно, только меньшего размера. Около входа – увитая диким виноградом, тянущим свои молодые, глянцевые листочки к солнцу, скамья-качели. На ней - мягкая подушка, чуть сырая от утреннего дождя.
Н'Наэнн мельком увидела ее, приоткрыв один глаз и тут же закрыв. Она надеялась увидеть, кто пошел вместе с ними, но девушки уже открывали входные двери и суетились, подготавливая удобное место, чтоб ее положить.
- Госпожа, - тонкий голос раздался над ее ухом.
«Ло» , - сразу узнала девушку жрица, осталось узнать, кто вторая.
- Можете открывать глаза, - прошептала девушка. – Как вы?
- Уже лучше, - во рту чувствовался неприятный привкус, появившийся  сразу, как она пришла в себя. – Можешь принести попить?
Тут же вторая девушка присела у софы с наполовину наполненным цитрусовым тоником хрустальноым фужером в виде охотничьего рога на ножке.
Пригубив ароматного напитка, Н'Наэнн привстала на локте, оглядываясь.
Ло, хрупкое создание с пышным пучком  сиреневых волос на макушке, потянула за рукав другую девушку, и она поспешно скрылись за дверьми, оставив жрицу и барда наедине.

- Но не смотря на то, что волновались, когда нужно было собраться – Вы собрались, и прекрасно себя контролировали, - она вспомнила, как билось его сердце во время пути. Пару минут назад его ритм не был таким спокойным.
Мобилизовал себя, когда того требовалось, - пристально рассматривая мужчину, думала жрица. Ее взгляд остановился на руках, занятых косой. Движения четкие, грациозные. Крепкие пальцы музыкантов всегда оставались изящными, это не руки земледельцев-нилидийцев, превратившиеся в живое подобие граблей и лопат, и не узловатые от полученных травм руки воина. Хотя.. Едва различимые следы говорили, что и оружие было барду не чуждо.  Тем более его оружие у пояса.
- Нужно будет сделать наганяй олухам у ворот, - Н'Наэнн указала кивком на оружие.- если они меня совсем не ценят- хотя бы для приличия бы придерживались правил, что посетители- кроме торжественных случаев и парадного оружия, оставляют мечи у ворот.
Она поправила платье и села, продолжая разглядывать его руки.
- А мы ранее нигде не встречались?- продолжила Н'Наэнн.
Мысль, что они были знакомы, подкрепляло несколько фактов. Во-первых, он спел песню про дроу. Многие были в курсе того, что Н'Наэнн была похищена  преступником-дроу. Мало кто - что это была случайная встреча, страсть, даже, возможно, любовь, имевшая свои горькие плоды.
Но песня могла быть случайным совпадением, тем более что там была девушка-дроу и человек. Не исключено, что песчня о девушке-сэлине, жрице и целительнице, и мужчине-дроу, пресупнике и головорезе, еще не написана.
Но вот его руки были ей знакомы. Руки и изгиб шеи. Если она прикоснется к нему, то точно скажет, знает ли его.
Повинуясь тому порыву, женщина встала и протянула руку к нему, но замерла, встретив взгляд его красных глаз.

Н'Наэнн вздрогнула от неожиданного прикосновения. Даже не так. Этот поцелуй  молнией пронзил ее до кончиков пальцев на ногах, пробежавшись мурашками по спине. Перехватило дыхание, и непроизвольно она взмахнула рукой. Пару листков бумаги слетело с невысокого столика, зашелестев, как листва на деревьях. Невольно порожденный поток воздуха отозвался в лютне приятными звуками, запутался в изумрудно–зеленом локоне и утих.
- Прошу прощения. Со мной порой бывает, - извинилась она за сотворенное от неожиданности волшебство.- Ваши губы мне точно не знакомы, хотя напомнили кое-что из, казалось, давно забытого. Вы сами как, - Н'Наэнн пыталась подобрать наиболее точные слова, - забытая мелодия, которую ощущаешь, но никак не можешь вспомнить достаточно, чтоб напеть. Призраком прошлого Вас было бы грубо назвать.
Она взяла себя в руки и открыто посмотрела на барда.
- Позвольте взять Вашу руку, - она мягко прикоснулась к его запястью, пробежала кончиками пальцев по ладони, краем глаза следя за его реакцией.
- Я целительница, порой я не знаю имен тех, кому пытаюсь помочь, и не из-за того, что у меня не выходит, - она горько улыбнулась, - а из-за того, что не всегда я могу оставаться около  нуждающегося в лечении вплоть до его выздоровления. Всякое бывало в жизни. Но я всегда запоминаю руки и шеи, - улыбка стала еще шире.- Скажем так- профессиональная  привычка. Руки сами помнят ощущение, когда под кожей нащупываешь пульс. Порой эта часть  тела другого существа становится  как будто собственной.
Она отпустила его руку, может, чуть дольше держа в своей, чем то было принято.
- Теперь я уверена, что мы встречались, но, - она чуть потупила взор, - я тоже не могу вспомнить обстоятельств. Странно, не правда ли?
Она говорила абсолютно честно. Его чуть прохладная сейчас кожа, строение кисти, ощущение от прикосновения к нему были ей знакомы.
«Еще одна моя странность, лучше помнить  не лица людей, а их руки, которые, возможно, даже более изменчивы, но, в тоже время, более правдивы».
- Кстати, мы так и не познакомились. Меня зовут  Н'Наэнн Илиен,  полностью - Ариас Сараин Н'Наэннтелле Лоун-Рил Илиеню* – как полагалось по этикету, представилась жрица.

*Дитя Дома Илиен, правящего в Сэлей-Лине

Н'Наэнн внимательно его выслушала. Не похоже было, что он говорит правду, скорее это способ привлечь к себе внимание, однако имя недруга, которое он произнес, заставило жрицу усомниться в своих предположениях.
- Вы имеет в виду Гемменориэля из дома Эсмартаны?- уточнила она.- Странно, обычно о нем слышишь восторженные отзывы. Правда некоторое время уже ничего не слышишь, - она хмыкнула и продолжила:- Он пропал, растворился. Кое-кто считает, что он решил удалиться на Зеркальный Айтарис, другие – что у него какие-то интересы то ли на западе, то ли на юге появились. Увы, я не вхожа в круги светских сплетниц.
Глаза жрицы прищурились.
- Хотя я и отношусь к господствующему вот уже долгое время дому, хотя я и старшая дочь, но ни я сама, ни мои родственники не допустят, чтоб я поднялась выше, чем сейчас. Я, так сказать, паршивая овца в их чопорном стаде. Конечно, не я одна такая, моя бабка тоже была та еще козочка, но, - она довольно усмехнулась, и глаза приобрели сумасшедший блеск. Казалось, они начинают светиться тем огнем, который указывал у мельсинорцев на их магические способности.
- После того, как я привела стадо коз на прием к тете, на балы меня стараются не приглашать.
Она вспомнила выражение ужаса. Смешанное с брезгливостью, когда  козий горошек выпачкал зеркальный пол в зале, а как весело было, когда  белый козел с черным пятном на лбу принялся жевать скатерть. Конечно, само по себе это не было смешно -  но гримасы отвращения, шока на лицах этих манерных плоскогрудых иссушенных дам, считающих себя светилами мудрости сэлинов… О, это многого стоило.
- Вы даже не помните, бывали ли в Саимии до сих пор? Хотя, из-за того, что Вы так быстро нашли храм, предположу, что бывали.

«Вот еще одна тень уходит, ее увлекает время, знакомый незнакомец, без имени, в пестрых одеждах», - ее глаза с тоской провожали статного парня. «А сзади он выглядит ничуть не хуже, чем спереди», - невольно отметила она, когда ее глаз скользнул чуть вбок от оружия.
- Постой, - она не шагнула следом. Да это и не нужно было. Ее властный тон заставил кого угодно бы остановиться даже против воли. Но, она это чувствовала, бард с готовностью остановился.
- Ты не знаешь, кто ты, вернее, не помнишь, ты не помнишь кого-либо достаточно четко, чтоб обратиться за помощью. Не исключено, что ты без средств. Конечно, музыкой ты заработаешь, но вряд ли достаточно, чтоб найти ответы на свои вопросы и не влипнуть в историю. Последние годы все вокруг меняется, и далеко не в лучшую сторону. Возможно, это опыт и года заставляют видеть плохое там, где его ранее не замечали, но те, кто тебя хорошенько огрел, могут быть все еще в этом городе. У меня такое чувство, что у тебя есть недоброжелатели тут.
Н'Наэнн всегда доверяла своим ощущениям. Она, проходя подготовку, чтоб стать Верховной жрицей, училась, как обострять свои чувства, чтоб вникнуть в ход вещей, понять их суть, стремления, направление движения, и дать этому оценку. Это не было пророчеством, не было гаданием, тыканьем пальцем в небо, а тонкая наука, дающаяся не всем. Ей она давалась хорошо, а снадобья порой обостряли восприятие до такой степени, что она почти как на ладони могла видеть то, что скоро случится. Видеть же то, что будет  через больший промежуток времени, могли лишь Боги. Конечно, Верховная могла общаться с прародительницей, а та могла поделиться сокровенным знанием, только добровольно покинув дом, Н'Наэнн лишилась права приблизиться к святая святых. И она была этому рада. Все чаще и чаще, входя в транс, она видела боль, ужас и кровь. Возможно, она подсознательно была готова это увидеть, и будущее представало перед ней в самых темных красках. Поэтому она не хотела знать, что будет.
Но сейчас, глядя в след барду, она видела не будущее, забрызганное красным и черным, а прошлое. Его прошлое, быть может.
- Опасность ходит за тобой тенью. Куда ты пойдешь сейчас? Ты не знал, что это за город, пока я не сказала.
«Останься или предложи мне  отправиться с собой», - говорили ее глаза, но сказать этих слов она не могла. Да, она паршивая овца, но в то же время она жрица, высокородная дама, пусть с подпорченной биографией, пусть со шрамами на душе, но с гипертрофированной гордостью и высокой самооценкой. Она не имеет права такое сказать тому, чье имя она так и не узнала.

Брови, тонкие и изящные, как крылья стрижа в полете, приподнялись от изумления. Она не смела просить, но вместо этого просил он. «Поистине, этот молодой эльф, с манерами высокородного юноши, но без тени спеси этих тщеславных особ. Кто он? Или это амнезия повлияла на то, что он перестал кичиться именем, которое забыл»
Н'Наэнн с участием мягко положила ладонь на его плечо, подмяв шелковистую прядь. Его волосы щекотали ее кожу, вызывая внутри щемящее-сладостное ощущение от близости другого существа, теплого и живого, прильнувшего к ней не столько телесно, сколь душевно.
«Жаль, что такая связь так же внезапно может исчезнуть, как и появиться», - подумала она, отстраняясь. Достаточно долго она держала руку, теперь нужно дать ему подняться и заглянуть в его глаза, встать лицом к лицу и решить, правда ли она этого хочет.
Да, она правда хочет внести разнообразие в течение своей полузатворнической жизни. Да, она имеет возможность его сопровождать, так как не стеснена в финансах, либо своими обязанностями – ей с радостью найдут замену на время ее отсутствия, даже вознесут мольбы, чтоб оно длилось подольше. Да, ей интересно общество молодого юноши, и это даже радует - долгие годы мужчины не интересовали ее. Сперва по возвращении они были ей даже противны, потом - безразличны. А теперь вот с этим знакомым она стала вновь ощущать , что ей нравится, как выглядят сильные руки, которые с легкостью подхватили ее в саду, бережно несли сюда, согревая.
- Я привыкла врачевать тело. Но если я смогу помочь, и вылечить Вашу душу, возможно, я смогу вылечить и свою, - тихо произнесла она. – Поэтому я вижу больше пользы от того, чтоб сопровождать Вас, чем неудобств. Предлагаю Вам остаться тут до утра, уверяю, стеснять меня вы не будете, этот дом слишком большой для меня одной. И, зная меня, Ваше пребывание не вызовет ни у кого возражений, - она почувствовала, что к ее щекам приливает кровь.- Утром же отправимся в путь, возможно, Вы сможете к тому времени понять, куда именно Вам нужно. На столе есть карты страны и примыкающих государств. Может они смогут освежить Вашу память.
«С тобой можно хоть до Суррима или Игревии отправиться», - про себя добавила жрица,  продолжила вслух.- Только для удобства общения, как мне Вас называть?

- Бард не любящий пафоса, - улыбнулась жрица, расположившись на софе и для удобства подложив под поясницу шитую золотом и шелком подушку. – Барды призваны нести пафос, высоко, как факелоносцы несут в процессиях источники света, бережно, как дитя, гордо, как боевые знамена, непреклонно, как бараны в брачных играх. Так, чтоб ни у кого не оставалось в мыслях сомневаться, что великие в их сказаниях- действительно велики, любовь чиста и всепоглощающа, на месть – дело чести. Даже там, где  менестрели стараются быть более честными со своими слушателями, им не избежать пафоса, уж такой принятый канон в их ремесле.
Н'Наэнн следила, как он перебирает бумаги. Ей немного не понравилось, что Данн, как он, наконец, представился, не поделился своей находкой с нею. Ну что ж, она наизусть помнит, какие карты у нее лежат на столе. Их уже больше полугода она оставляла, чтоб освежить в памяти воспоминания. У нее в голове созревало желание написать мемуары. Зачем? Прежде всего, чтоб разобраться в самой себе. Когда-то ее мучили провалы в памяти, когда она чувствовала, что ее  сознание ускользает, тело немеет, язык перестает слушаться и начинает нести всякую ахинею. Те годы прошли, и эльфийка, крупица за крупицей, восстанавливала  свое прошлое и свое «я». Но целостностью постоянно ускользала, как песок сквозь пальцы.
Когда парень сел рядом, она прервала  поток своих мыслей.
- Оболочку..., - эхом отозвалась Н'Наэнн, одновременно смерив юношу красноречивым взглядом. – Где угодно. Я, право, думала, что Вы, Данн, прежде чем обратиться к картам решите откушать либо еще что-то более насущное. Но, вижу, Вам и вправду не терпится разобраться с чем-то или кем-то. Говорите без стеснения, что вам необходимо, и избавьте меня от суеты при приеме скромного гостя, которому нужно угадывать чем угодить. Возможно, я плохая хозяйка, но тут рассчитываю, что перед дорогой между нами будут более близкие отношения, чем у случайных знакомых. Но и на прямо так на пустом месте возникшую дружбу я тоже не рассчитываю. Согласитесь, это было бы подозрительно, - объяснилась жрица, решив, что ей следует сделать первый шаг.
Она говорила без двусмысленных намеков. Ей действительно претило увиваться вокруг мужчины, но стеснять его в определенных, допустимых рамках, она не хотела. Если он голоден - пусть скажет, нужно в уборную или захочет спать- пусть так и говорит. Она была целителем, и давно уже избавилась от излишней брезгливости в вопросах телесных потребностей.

*не честно так поздно тушку на оболочку менять = )*

Когда бард изъявил свое желание, она хлопнула в ладоши. Молоденькая жрица по имели Ло сразу возникла на пороге и, замерев, залилась краской. Та поспешность, с которой она явилась на зов, выдала, что все это время девушка торчала за дверью, подслушивая. За нею мелькнули одежды еще одной девушки.
- Принеси фрукты и вина, кувшин, - женщина подумала и добавила, - два кувшина и еще немного сыра и зелени.
Ей захотелось попросить еще добавить голоску чеснока или лука, но она решила, что это будет слишком уж откровенным жестом, который может быть расценен как опасения возможно более пикантной ситуации.
Ло исчезла, поклонившись, а бард в который раз за сегодня говорил  красивые слова. Они были призваны выразить его признательность и восхищение, но после его слов Н'Наэнн стало немножко грустно. Она прекрасно понимала, что никто из высших домов не просватает ее, а выйти за кого-то не из их круга ей не дадут. Да и она сама не хотела. Быть независимой жрицей - это было даже приятно, и выгодно. Но быть снова чьей-то… Не в этом столетии уж точно, и , возможно, не в этой жизни.
Данн разоружился, снова – в какой раз он уже сегодня проводит эти манипуляции со своими волосами? – распустил волосы, расстегнул затянутый чуть ли не до ушей камзол и предстал несколько в другом свете. Если раньше он был похож на гордо вышагивающего по курятнику петуха - Н'Наэнн понимала, что порой ее сравнения могут быть обидными, особенно для тех, кто жил в городе, но сходство было налицо, - то теперь  с его улыбкой  он больше походил на щенка. Странного рубиновоглазого щенка. А подбитый красным шелком воротник так смахивал на высунутый язычок…
Ее плечи затряслись, она спрятала в ладонях лицо, пытаясь сдержаться. Внутри все давило, поднималось все выше и выше…
И тут Н'Наэнн рассмеялась, звонко, заливисто, так, что у нее даже проступили слезы в уголках  глаз. Она давно так не смеялась, у нее перехватывало дыхание, но она не в силах была остановиться.
- Прошу прощения, - выдавила она сквозь слезы, - видимо это из-за переизбытка…
Н'Наэнн не смогла продолжить, сжимая в руке ворох лент и, забыв, что у нее есть где-то батистовый платочек, вытирала катящиеся по щекам слезы нежно-розовым атласом.
- Уж прости, - женщина наконец смогла успокоиться, радостно улыбаясь, потом немного сконфужено добавила приставку вежливого обращения *что-то не помню, где у сэлинов ставится  для уважительного обращения – в начале или в конце =) * , - -те.
Она  вытерла лицо вовремя - принесли вино и закуски. Жрица с подругой бросали  заинтересованные взгляды на барда, но, как только поднос и кувшины оказались на столике, девушки удалились,  закрыв за собой двери.

- Что-то тревожит? - чувствуя, что между ними повисло угнетающее молчание, участливо спросила  Н'Наэнн.
Как обычно, когда делаешь что-то не совсем оправданное, импульсивно, когда эмоции утихают, вкрадывается сомнение, нужно ли было начинать все это.
«Нужно», - сразу пресекла эти мысли жрица.-«Если я начала –я доведу дело до конца. У меня достаточно и времени, и сил, и средств, чтоб то, что хочу, довести до конца. Проблема в том, что я редко что либо хочу. И вот сейчас я хочу помочь этому юноше, которому я уже, уверена, когда-то помогала. Я никогда не жалела, что тратила время на кого-либо. Значит он один из тех, кому я не задумываясь помогла когда-то. Помогу и сейчас»
Она сама наполнила следующий бокал легкого сухого вина, с нежным мускатным послевкусием. Его можно было пить  и пить, как сок, но сейчас оно слегка ударило в голову, и жрица поспешила отломать кусочек сыра. О, да, она ведь утром ничего не ела, видимо, поэтому и потеряла сознание в гроте.
Краска прилила к лицу, когда она вспомнила проявление своей слабости. Да, не лучшая рекомендация для спутницы – грохаться в обморок от песни.
- И хотелось сразу узнать, как поедем - верхом по Союзному и далее по реке или прямой дорогой?

Когда юноша, наконец, обратился к ней на «ты»,  Н'Наэнн улыбнулась сама себе. Да, возможно. Их путь будет ей в радость. Она почти была в этом уверена. Еще ей на миг показалось, что он сможет растопить лед ее сердца- интерес она и так уже к нему испытывала, но то, что он явно пытался показать заинтересованность в ней как в женщине. Несколько охладило ее. Да, она, как не парадоксально могло казаться после всего происшедшего, была не готова к более близким отношениям. Ее тело было не готова. Она искала более собеседника, компаньона для захватывающей и, возможно, опасной прогулки. Того, кто может разбудить не только интерес, но и остроту восприятия жизни, которую она уже давно утеряла.
Нет, ее не мучили тоска или депрессия. Просто все как будто выцвело. А этот  юноша, яркий, с контрастными волосами и глазами, в такой же одежде, она верила, мог внести недостающие краски. По крайней мере она готова была дать ему шанс это сделать.
Н'Наэнн несколько была недовольна ходом своих мыслей. Выходило, что она надеялась, что спутник сам будет стараться ее развеселить. Это по меньшей мере было эгоистично. Конечно. Некоторая доля эгоцентризма и гордыни были неотъемлемыми частями высокородных. то. Что порой оставалось им, то. Что помогало подняться там, где другие опускали руки — всего лишь упрямое нежелание оставаться в грязи, когда все вокруг тебя туда низвергало. Но под лежачий камень вода не течет.
- Думаю, долгое время комфорта нам не видеть, - обратилась она к барду, жестом-  указывая идти за собой.
Н'Наэнн вышла в коридор, завернула налево и открыла двери в купальню.
- Прошу-с. Думаю, я смогу найти и свежую одежду, менее изысканную, но для свидания с одеялом и подушкой подойдет, либо с лошадиной спиной.
Она пропустила вперед юношу, оставшись в коридорчике. В ее голове рождался список всего, что нужно было приготовить.
- И, думаю, потом найду более удобное место для сна, чем облюбованная тобой лавка.
Двери за нею закрылись, оставив Данкариэля одного.

Н'Наэнн решила не отдавать распоряжение о одежде прислужницам. Все таки это было довольно странное задание- раздобыть одежду. Она сама отправилась за одеждой. Тем более что ей нужно было присмотреть что-нибудь и для себя. Пройдя мимо хозяйственных построек, она заглянула на конюшню. Где стояло три лошади разных мастей. Все они принадлежали  Н'Наэнн. Как раз хорошо будет — одна-сменная или вьючная, а на двух других поедут они. Теперь еще зайти на кухню и велеть собрать нехитрую еду. Поставив галочку в уме,  женщина  прошла комнату кастелянши и прачечную. Уже темнело. Так что она зажгла лампу, заботливо оставленную в коридоре на невысоком столике, и вошла в гардеробную. Храм был самодостаточной структурой, имеющей все. Что было необходимо для комфортной жизни. От садов до прачечной, от плотников до ассинизаторов. Разве что большую часть еды они теперь покупали, но при необходимости  земли, которые тянулись на более мили к окраине города за храмом, прокормили бы и жриц, и служащих.
Вот и сейчас она собиралась порыться в ровных стопках одежды. Конечно, это не нарядные платья для ритуалов, которыми блистали жрицы, не парадные камзолы знати. Но все же добротные вещи из хорошей ткани. На храме не принято было экономить
Она выбрала три мужских костюма — два для брада, примерно на глаз прикинув. Что ему пойдет, и один для себя. Узкие штаны из оленей кожи в любом случае хорошо обтянут ноги, свободные рубашки так же не вызовут  проблем. Сапоги, если что, они купят по дороге, а куртка и жилет. насколько  запомнила жрица, должны были быть впору.
Захватив пару неказистых, но теплых одеял, из некрашеной шерсти, она направилась обратно. Предвкушая завтрашний путь,  Н'Наэнн испытывала легкое волнение. Так давно она не пускалась в авантюры. После своего громкого возвращения после «похищения» она решалась покидать Сэлей-Лин только пару раз. И то к ней было представлено более трех людей. То ли ее тетя, теперешняя правительница, опасалась повторного похимщения- а она ведь действительно верила в эту сказку!, то ли это все ее сестры. Которые догадывались о том, где же  Н'Наэнн была на самом деле.
Постучав, она открыла двери в купальню и, даже не глядя, положила на низкую лавку смену одежды.
я буду в саду, люблю время, когда загораются звезды.
Она подняла голову, смахнула со лба несколько локонов, которые выбились из узла на затылке и при наклоне упали на глаза. Ей хотелось повернуться. Просто так? Или она хотела сравнить так ли выглядит Дан, как она себе представляла по пути домой.
Ее рука решительно закрыла за собой дверь

Н'Наэнн думала сразу уйти. Сейчас ее мысли полностью были поглощены обдумыванием дороги и состояния молодого эльфа. Конечно, юноша мог после травмы или заклятия (она обнаружила признаки и того и другого, когда прикасалась к нему) не помнить, кто он. Но на подсознательном уровне уже показал, что разбирается в плане города, и, возможно, Дан знает и более короткий и столь же безопасный путь в точку назначения, чем крюк по союзному тракту и сплавление вниз по реке. Путь, о котором думала женщина, практически не опасен, так как всегда многолюден. Да и отряды стражников патрулируют его. Кстати, можно даже нанять их. Да что говорить - она может спокойно приказать двум-трем стражам храма пойти с ними. Конечно, прок от них. Если дойдет до необходимости в действии вряд ли будет. Она всегда относилась к юношам, приставленных на почетную службу, с легкой иронией. Однако в качестве «пугал» они прекрасно бы сошли.
Однако эльфийка хотела путешествовать как можно меньшей группой, без «чужих». Конечно, Дан был тоже таким «чужим», пока все еще был, но она чувствовала, что бард считал ее далеко не чужой. Незнакомой, непривычной, но не чуждой.
С этими мыслями она закрыла за собой двери, положив чистые одежды, но подумала, что вот просто так уйти не может. Она не служанка, и у нее найдутся к нему вопросы, которые хорошо бы задать как можно скорее. Ну и что, что он может быть нагим — она что ли не видела мужчин? Целительница улыбнулась нехорошей улыбкой — да, ей приходилось видеть не просто нагих людей, всех возрастов, от рождения до смерти, но даже без кожи.
«Путь. Путь не небесно-голубой» Странная навязчивая мысль застряла в ее голове.- «Рыжий? Или пурпурный?»
Н´Наэнн не могла выбрать и, в смятении, вновь открыла дверь в купальню. Она даже не убрала с ручки свою ладонь.
Снова смотришь на себя со стороны... Видишь, как вошла, как, что нехарактерно, стыдливо смотришь себе под ноги, видишь, каким взглядом на тебя смотрит сэлин, понимаешь, что он говорит, что думает...
Волна предвидения схлынула, оставив на ее лице легкое прикосновение румянца и трепет в сердце.
Женщина нажала на ручку, как будто повторяя заданный алгоритм действий. Переступив порог- потупила взор. Ей не нужно было даже смотреть в сторону барда — она уже видела, уже знала, что сейчас будет происходить. Какие слова он скажет и, даже его мысли. От этого обычно становилось не по себе, совсем чуточку, но на этот раз волнение оказалось куда большим.
«Посмотреть или нет? Удостовериться, что это не фантазия- а действительно, что я снова впадаю...» Она не хотела использовать слово «безумие». Даже когда ее сердце разлетелось на маленькие кусочки, а мысли никак не приводились в порядок, она сама себя безумной не хотела называть. Да, жрица знала, что есть поговорка- «безумец никогда себя не назовет безумцем», но все же она предпочитала не ставить себе этот диагноз, который бесповоротно вел к потери самой себя. «Состояние», «раздвоение», «предвидение возможности», « видение себя со стороны». Живя долгие годы, она порой занималась тем, что пыталась проклассифицировать различные аспекты своего состояния, и предпочитала не обобщать все разнообразия форм нарушения душевного равновесия и мышления в чрезвычайно емкое слово «безумие». Самообман — быть может, но он успокаивал, позволяя каждый раз вернуться в нормальное состояние.
Теперь  она начала волноваться еще больше. Уже пару раз за день вспоминалось прошлое, не только события, но и ощущения. Это подрывало ее самоконтроль. Это было так же больно, как в дни отчаяния. И, одновременно, было так же сладко, как при побегах втихаря в грот свиданий чуть ли не двести лет назад - сумасшедший отрезок времени для рас, которые всю жизнь успевают прожить за это время. Даже два-три поколения успевают сменить друг друга!
Вереница мыслей, ощущений, приглушенных, затаенных глубоко внутри, рвалась наружу, но жрица усилием воли подавила их. Не сейчас. В первый день  знакомства так терять над собой контроль, позволить увидеть то, что годами тщательно укрывалось слоями самоконтроля, аутотренинга, силой воли, транквилизаторами. Нет, рано, с какой стороны не подходи к этому вопросу- ответ один: «Рано!»
- Кхм, - неуверенно начала она, не поднимая глаз, - как ты думаешь, лучше рыжий? Огненно-рыжий? Или пурпурный? Я о цвете волос, - уточнила она, когда ответа не последовало. - Хочу сменить цвет перед дорогой, ведь она будет...
Какой она будет?
Аляповатые пятна зелени, рубиновые и изумрудные поля, стальные ручьи, языки пламени.. и багровая кровь. В самом конце. Пламя и кровь.
- ...она будет багровой, - выдохнула жрица.
Ее лицо резко стало бледным и обеспокоенным. Приоткрытые губы показывали, что она сама удивлена тому, что сказала. Она ввязывалась не в прогулку, ее в возвращение домой, а в кровавое противостояние. Кого с кем? Из-за чего?
Н´Наэнн сама должна была понять, что если Дан записал в недруги такого влиятельного сэлина - пусть и непонятно где находящегося в данный момент- то  на то есть  причины, о которых тот не забыл. И при том существенные, ведь как иначе объяснить факт, что, если юноша и вправду все забыл, ненавистное имя он вспомнил даже раньше, чем свое!
Она подняла глаза на барда, но они смотрели сквозь него. Зрачки расширились так, что голубой ободок радужки был едва заметен - вместо этого на Дана смотрели черные бездонные колодцы. Диадема в голубых волосах мерцала молочно-белым светом, отражая яркими радужными сполохами огни ламп. Или она сейчас светилась изнутри?
- Ты должен все рассказать, все, что только сможешь вспомнить, - ее голос был спокойным и требовательным. - Любые картины, обрывки, которые всплывали в твоей памяти.
Н´Наэнн подошла к краю купальни и, с равнодушным лицом, в одежде, вошла в воду. Гордо поднятая голова, опущенные плечи, предельно выпрямленная спина- как во время служения.
- Я слушаю, - ее глаза смотрели в сторону витражного окна, не моргая, взгляд был расфокусирован, словно она смотрела одновременно перед собой и куда-то за горизонт. Мокрое платье приятно щекотало кожу, но это ощущение не возбуждало, а заставляло мысли повиноваться едва ощутимому течению воды - бассейн был проточным. Транс был очень близок. Эмоции, пережитые за сегодняшний день и вино стали спусковым механизмом для способностей жрицы, передаваемых из поколение в поколение. Не даром именно их род возглавлял Сэлей-Лин. Не все Сариадна открывала своим детям, но если и открывала- то в первую очередь дому Илиен.
- Очень внимательно слушаю тебя,  Тэль'Ивэссир Данкариэль Эсмира Меллен Тремере де Эсмартан. Тот, кто знал, где скрывал Тэль'Ивэссир нечто, что он берег сильнее, чем зеницу ока своего.

*решила оставить причину, почему добрый дядечка не решил полностью избавиться от племянника*

Но жрица этого не замечала. Она смотрела в сторону витража, и ее глаза то глядели вперед, то взгляд начинал метаться из стороны в сторону, словно она рассматривала окружавшую ее обстановку. Ее лицо не менялось — замершая прекрасная статуя, вырезанная из цельного куска алебастра.
Вода уносила ленты с ее платья, и они змейками струились в сторону, где вода медленно вытекала из бассейна в сток. Потом  темно-розовыми волнами возвращались назад, путаясь у ног.
- Да, огненно, - сперва это прошептали только губы, потом края рта поползли чрезвычайно медленно в разные стороны, пока на ее лице не замерла зловещая улыбка. Ее можно было назвать даже оскалом. - будет много огня. И нужно будет много воды.
Она провела пальцами по воде. И та, послушно, последовала за ее рукой, словно крупная змея.
- На первый взгляд тут все просто, - она вздрогнула, и ее лицо в мгновение переменилось, взгляд из сосредоточенного стал рассеянным.
Н'Наэнн неуверенными шагами вышла по широкой лестнице из воды. Ее ноги, обутые в сандалии, комично шлепали по кафелю, вода стекала с одежды, прилипшей к телу.
- Нужно успеть еще и отдохнуть. Располагайся где тебе удобно,- не оборачиваясь к барду, устало произнесла женщина. Ее фигура утратила былое величие, она ссутулилась, будто у нее что-то болит или она ужасно устала. - На рассвете выезжаем, если твои планы выяснить все не изменились.
«Огня будет много. Для меня — слишком много. Будет где порезвиться», - мысли скакали, перед глазами мелькали вперемешку события дня, воспоминания, видения и то, что реально сейчас представало перед нею. Она протянула руку вперед, и с облегчением почувствовала, что под нею — металлическая ручка двери. Этот мир, значит, реальный. И слава Богине, что не какой либо другой.

Н'Наэнн рассеянно шлепала по коридору в мокрой обуви. В уме она просчитывала, что нужно взять с собой, и что нужно сделать еще вечером. Но по ее лицу невозможно было понять. Что происходит в ее голове. Взгляд потускнел, уголки губ немного опущены, руки безвольно опущены …
«Нужно встряхнуться!," - говорила она себе, но эта мысль ускользала. Вот и поворот в свою спальню. Только теперь она заметила, что  намокла по пояс. Тяжелая золоченая парча упала под ноги, следом- намокшая юбка почти идеальным кругом. На мокрых бедрах платье чуть застряло. И ей пришлось постараться, чтоб высвободиться из узких колец ткани. Сейчас она показалась сама себе бабочкой, возникающей из кокона. Голубая бабочка из розового кокона.
Настроение начало улучшаться. И сейчас она пойдет в свою лабораторию, и займется созданием  краски. Огненной, яркой, чтоб с первыми лучами солнца на ее голове вспыхнуло пламя.
Женщина обернулась и замерла. Сперва широко распахнув глаза, потом недобро прищурившись. Она поняла, что не одна в комнате. И это ей не понравилось. А еще она поняла. Что «бабочка2 после рождения оказалась, действительно, в чем мать родила. Только россыпь голубых волос по  плечам.
- Что ж, - начала первой она, и бровка приподнялась, когда она припомнила, что сама сказала   барду в купальне выбирать постель. - Прошу-с.
Она демонстративно отошла в сторону. Освободив проход к кровати.
- А у меня еще дела, — рука  протянулась к легкой накидке, перекинутой через спинку резного кресла, стоящего у двери. Мгновение- и тело исчезло под серебристой тканью. Оставившей лишь мягкие очертания ее силуэта.