<<--------Нариидан

*Нивен Эксилон*

Прошло не мало времени с атаки чужестранцев, но кажется путники скрылись от погони или же наемники добились полученного результата, и просто решили на время оставить небольшой гарнизон капитана Прадиса.
Да, для девушки в бессознательном состоянии время пролетело незаметно, чего не скажешь про остальных. Стражники находились в боевой готовности, для них минуты казались часами, а вот Норринс похоже вообще потерял счет времени. Ужасная боль пронзала тело мужчины, похоже он был в полу-сознательном состоянии, но все же как то мог держаться в седле лошади.
- что со мной... - некоторое время девушка находилась в полу-сонном состоянии......я мертва?!... - но постепенно она пыталась открыть глаза, свет был не таким ярким, значит уже вечерело. Нивен задумалась, сколько же времени она была без сознания, хотя при таким электрическом ударе она очнулась слишком быстро.
Она не могла шевельнуться, не чувствовала боли, только ощущала как ее тело онемело... - Пр... - как только девушка попыталась произнести имя капитана, только в этот момент она ощутила всю боль ее тела. Как сотни, нет тысячи острых иголок вонзаются в ее тело, это было невыносимо. Из за рта хлынула кровь, корчась от боли она смогла лишь перевернуться на бок.
Но боль была на столько острой, что сознание харидки помутнелось и она впала на долгий сон. На сколько он будет долгим, зависело только от ее самой. Было похоже, что девушка была отрезана от живого мира...будто находилась между двух миров...

*Сегурус Прадис + Альохо Норринс*

Сегурус старался не выказывать беспокойства, но то и дело он бросал  короткий взгляд на дорогу позади, ожидая погони. Он знал, что на этой территории его власть пока незыблема - противнику нужно время, чтоб настроить против себя покровителей в Халледгарде. А. не смотря на склочный характер капитана с представителями сильных мира сего, таковые у него были. Но путь обратно в Нариидан для него заказан. По крайне мере пока не прояснятся обстоятельства обвинения Эксилон и нападения наемников.
Он подъехал на своем коне к повозке, где ехали Нивен и еще двое раненых. Один из стражников держался за плечо, перевязанное пропитанным насквозь кровью бинтом.
- Утар, перевяжи его, - сказал Сегурус молодому хариду, ехавшим рядом с возницей и державшим на готове лук. Сейчас они опасались нападения даже с воздуха.
Прямо за повозкой шагала лошадь Альохо. Сам сурринец, к удивлению Прадиса, держался молодцом не смотря на ранение. Наспех перевязанный Утаром, он изъявнил желание и дальше ехать верхом, освободив место для другого харида, который  был ранен не более серьезно, чем он сам. "И правда. слухи о выносливости и гордости сурринцев не врут". - Сегурус отметил, что доволен таким обществом. Правда состояние мужчины настораживало -  его голова то и дело заваливалась на бок, словно он боролся со сном. Но ветеран понимал, что сурринец борется куда с более сильным противником - ядом. И если сурринец поддастся беспамятству- возможно, его и не удастся разбудить. Конечно, его организм. привыкший к суровым условиям, функционировал по другому, чем у ронмаров или синтеров. Поэтому яд и не ввел его в беспамятство, наполненное кошмарами. Но ему, явно, было сейчас несладко.
Вдруг Норринс обернулся к Прадису и посмотрел на него внимательным настороженным взглядом. Лицо было осунувшимся. но глаза горели живым огнем и... страхом?
- Моя сумка.. она оставалась в повозке, - его губы были потрескавшимися, слова давались тяжело.
"Сейчас у него во рту сухо, слюна не выделяется из-за действия яда. язык. наверное, кажется бревном", - Прадис подъехал ближе. Взгляд Альохо, сперва полный надежды, постепенно менялся, наполняясь... "Отчаянием? Что же такое было в его вещах ценного? Все же, что бы то ни было, она явно не стоит жизни. Или?"
- Один из охранников только подобрал твой лук, но вещи остались там.
Альохо помрачнел, если его лицо могло стать еще более мрачным. он посмотрел на лежащую в повозке Нивен и сокрушенно уронил голову, сжав зубы в бессильной злости. То, ради чего нивен рисковала жизнью, он потерял. Конечно, обстоятельства вынуждали действовать быстро для спасения жизней, но для Эксилон вещь в его сумке была ценнее ее жизни, а он ее повел. Щемящая боль охватило его и  без того страдающее тело.
Сегурус успел поставить плечо, иначе бесстрашный всадник Юга свалился бы с коня нге смотря на глубокую посадку и стремена.
- Уже все хорошо, - выдохнул Норринс.
- Сейчас нет смысла возвращаться чтоб умереть, - предупредил его действия Сегурус. Получив в ответ кивок, он продолжил:
- Если там что-то ценное, то оно окажется у наших противников рано или поздно. Но, я в этом уверен, исполнителям придется это вензти к своим хозяйвам. И если те находятся в Халледгарде, в чем я почти уверен - они поедут через нагорье. По морю для них слишком опасно, да и в портах государств у меня есть друзья. Так что ты еще сможешь вернуть потерянное, не отчаивайся.
Сегурус похлопал его по плечу, не столько, чтоб утешить, сколько чтоб почувствовать, крепко ли он сидит в седле.
Альохо через силу улыбнулся краем губ на жест капитана и кивнул. Хотя внутри он не испытывал ни капли радости или надежды - только липкое гнетущее чувство, что подвел.

Отредактировано Отражение Мира (20-09-2012 11:56)

Они ехали до вечера, то рысью, то быстрым шагом. Норринс был благодарен случаю, что ему достался иноходец, чья иноходь была быстра, легка, и не так мучительна для ран. После удара молнией он не чувствовал мелких порезов и ушибов – все неприятные ощущения были сосредоточены в верхней части спины, то пронизывая все тело резкой болью, от которой на теле выступал холодный пот. То боль была слабой, тянущей, вызывающей со временем ощущение, что часть спины не его, а просто прилепленный сзади кусок чего-то чужого, который хочется сбросить, который мешает.
Странно, но Альохо не хотелось ощупать себя сзади. Он ехал в полудреме, придерживая рукой поводья, а другой придерживаясь за высокую луку харидского седла, оказавшегося слегка непривычным, но удобным.
Ехали молча, по пустынной дороге. К их счастью, было облачно  и сухо. Ветер, поднявшийся после полудня, уносил за собой поднимаемую копытами лошадей пыль. Сквозь полудрему-полубред Норринсу казалось, что они идут по облакам, а небеса почему-то  покрыты пылью. Краем сознания он понимал, что они на земле, но, проваливаясь в полубессознательное состояние, он утрачивал ощущение пространства и времени. Один раз его привела в чувства начавшаяся тряска- лошадь сменила аллюр. Другой – с ним заговорил Прадис.
Командир поравнялся с ним якобы чтоб предложить воды. Хотя небольшая фляга была в седельной сумке, и Норринс прекрасно об этом знал.
- Я нормально, капитан, - он постарался взбодриться и с улыбкой, которая вышла слишком  уж вымученной, принял флягу. К его удивлению, это оказалась не вода, а странная сладкая жидкость со слегка кислым привкусом и запахом браги.
- Чуть забродивший сок тамурина с медом.  Хорошо поднимает силы, хотя слегка нарушает координацию, - пояснил Сегурус.- Незаменим, когда нет времени подкрепиться, а сил мало.
- Хм, а не плохо, - оценил Альохо и отпил еще. – Но, боюсь, сейчас захмелеть и начать петь песни.
Он отдал флягу и осмотрелся, так, будто впервые увидел окружающий мир.
- Мы направляемся куда-то в определенное место?
Сегурус тоже отпил из фляги, закупорил ее и кивнул:
- Орлиная крепость, место, где останавливаются патрули и гарнизоны, идущие от побережья в Столицу или наоборот, - его суровое лицо несколько расслабилось, -я в ней начинал когда-то давно службу, очень давно, - уголки его губ дрогнули в мимолетной улыбке. – Там верные мне люди. Их мало, с полдюжины, но они стоят целого отряда. И есть лекарь, не плохой , хоть и старый. Раненым нужно как можно быстрее оказать помощь, но и вести вас быстрее – опасно.
Норринс согласно кивнул. Он не испытывал иллюзий по поводу своего состояния, понимая, что не кровоточащие раны порой куда опаснее.
- Как она? – он все же решился задать этот вопрос. Будь его состояние лучше, сам бы проверил, но, наклонившись, Норринс, к собственному стыду, мог уже  и не выпрямиться.
- Жить будет. Поверь, бывало и хуже. Эта девушка – ветеран, хоть и выглядит юной. Она честолюбива, ответственна, и сильна – поэтому побывала в таких местах, куда и я бы сунулся только хорошенько подумав и имея пару харидов, которым можно доверить прикрывать свою спину. Насколько я знаю – Нивен всегда одна. Она ни с кем не сближается, вернее, не сближалась, - он неоднозначно посмотрел на Норринса, но его лицо было таким же спокойным. Видимо, у него не было сил на выражение эмоций.
- Она – не командир, а идеальный воин, солдат, исполнитель. Но именно благодаря солдатам выиграно много битв. К сожалению, и цена победам - их жизни. Было бы обидно, если бы пришлось заплатить ее жизнью.
Кони сами шли бок о бок, понурив головы.  Сегурус пару минут молчал, покачиваясь в седле в такт движению конских спин.
- Возможно, я в чем-то старомоден. Я считаю, что место женщин – дома. Не их дело- убивать, влазить в интриги, рисковать своими жизнями. Их создали, чтоб дарить жизнь, радость и свет этому миру. Эльфы в этом подали плохой пример со своим матриархатом. У Вас то как с этим? Слышал, что у сурринов куда больший патриархат, чем у нас.
Норринсу не хотелось отвечать, ему хотелось спать, упасть в липкий туман, спрятаться там и чтоб его никто не трогал. Но он понял, что Прадис не просто так завел с ним беседу. Видимо, он понимает, что Альохо не время еще расслабляться.
- Ну да, - согласился он, - в чем-то это верно. Издавна женщины были хранителями дома, и духи их помогали в этом. Они заботились о изобилии дома и хлева на стоянках, а мужчины были воинами, добытчиками и кочевниками. Свой дом нужно было заслужить, - Норринс поднял голову и посмотрел на небо. – Чтоб выбрать хорошую жену, нужно было проявить себя мужчиной – быть воином и пастухом, ремесленником  и укротителем духа. Но в наши дни есть женщины и в Сурриме, которые стремятся быть не только вровень с мужчинами, но и сильнее их. Духи, призванные женщинами, бывают порой очень сильными.
Будь сейчас у него состояние получне, он бы рассказал о Риане, Зейде и других воительницах, о их последователях, о  тянущейся много лет войне на юге страны, о которой мало кто знает за пределами Суррима. Но сейчас ему хотелось спать.
Он нехотя ответил еще на пару ничего не значащих вопросов Сегуруса, а потом стал откровенно клевать носом. Алкоголь в напитке сделал свое дело, усыпив его бдительность. Поводья выскользнули из рук, и Сегурус ловко подхватил их.
Солнце, решившее выглянуть на склоне дня, коснулось краем горизонта, когда они достигли своей цели- небольшого укрепленного форта на краю глубокой расщелины. Когда-то тут было сильное землетрясение. Говорили, что это было следствие борьбы Богов, расколовших землю. Дожди расширили эту трещину, превратив в живописный каньон. И сейчас, в начале весны, его склоны пестрели от молодой растительности.
Альохо приоткрыл глаз, когда чьи-то руки спустили его с седла, но тут же закрыл, провалившись дальше в дремоту. Проснулся он уже когда стемнело. Пару факелов освещали небольшую комнату, где на выстроенных в ряд подобиях кроватей – нарах с мешками сена вместо матрасов – леджало еще несколько из их отряда.
«Лазарет, по-видимому»,  - решил он, собираясь снова уснуть, когда кто-то рядом произнес его имя.
Норринс обернулся и увидел Нивен. Сперва он удивился, что она не в другом месте. Но, видимо, у харидов  не уделяли особого внимания разделению по полу. Тем более, что все они были воинами и нуждались в присмотре и медицинской помощи.
Альохо осторожно сел, только сейчас заметив, что его грудь опоясывает тугая повязка. Боли он почти не чувствовал, только слабость и легкое жжение на спине, под повязками.
Поднявшись, он подошел к Нивен, лежащей с закрытыми глазами, и присел. Чуть покачнувшись, Альохо одной рукой оперся о ее кровать, чуть коснувшись крыла.
- Я тут, - одними губами сказал он, вглядываясь в бледное лицо  с особ заметными при таком освещении кругами под глазами.
Зрачки под опущенными веками бегали из стороны в сторону – Нивен видела сон, и мышцы на лице слегка подергивались.
«Интересно, что она видит сейчас?»- подумал мужчина, борясь с искушением притронуться к ее руке, безвольно свисающей с края кровати. Но память о том, что он потерял доверенную ему реликвию, вставала непреодолимой стеной.

Альохо искренне обрадовался, что Нивен пришла в себ, при том внутри что-то аж замерло и защекотало. Действительно харидка запала ему в сердце, сильнее. чем кто-либо до сих пор. А сейчас, когда она была так беззащитна и уязвима, но при этом все так же держала дистанцию, он готов был ее сравнивать с пустынной розой, прекрасным и удивительным цветком оазисов. которые выдерживали натиск солнца и песка, сохраняя за твердыми как камень бутонами нежные лепестки и восхитительный аромат. Сурримская роза, защищенная колючками, цветущая всего час на восходе солнца и короткие минуты после заката, так стыдливо и коротко показывающая свое ество.
Со стороны Норринс в эти минуты выглядел даже комично. Весь в повязках, с умилением на лице и радостью в глазах. Он походил на
лохматого пса, радостно встречающего своего хозяина и получившего приказ сидеть смирно, повинуясь и, одновременно, показывая всем телом, как он рад.
-   Не в этой жизни, - откровенно ответил он. - "Если только, узнав о потере рога, эта жизнь скоропостижно не окончится".
От погрустнел, размышляя, сказать сейчас  о потере, либо уже завтра, когда Нивен сможет выспаться. Ведь сейчас их отряд все равно не в силах вернуть пропавший артефакт.
"тогда лучше завтра. Пусть спит, думая. что все в порядке"
Норринс молча сидел на краю ее нар, не думая ни о чем кроме бескрайних пустынь Суррима. Это видение всегда успокаивало его, он стремился внутри своей души воссоздать этот однообразный. но умиротворяющий пейзаж. Бескрайнее рыжеватое пространство под безоблачным светлым небом.
Пожилой харид- местный врач и, по совместительству. тюремщик и кастелян, - подошел к ним и окинул пару подозрительным взглядом. За ним следовал мальчонка с ярко-рыжим в свете факелов оперением крыльев и такой же шевелюрой, неся на руках стопку мисок.
- Тебе нужно поесть, - обратился он к Нивен, - и тебе тоже, - пробурчал он сурринцу.
В следующее многневение он сунул в руки Норринса две глиняные плошки, потом размашисто наложил в них большой поварешкой  кашеобразной массы и воткнул в нее по деревянной ложке.
- Приятного, - буркнул на прощание и удалился.
- Доставка прямо в постель, - усмехнулся Норринс, ища,куда бы поставить миски.
Он посмотрел на Нивен, продолжающую играть в молчанку и, видммо. нарочно игнорирующую его. Норринс видел и понимал, что харидке самостоятельно пока трудно даже сесть. Из-за ран, обработанных странным пахнущим мускусом веществом, он сам с трудом сел первый раз после сна - ткани под воздействием лекартства онемели и тело было как не свое.
Не найдя более подходящего места, Альохо поставил миски на пол. чуть в стороне, взял одеяло со своей лежанки. обернул его вокруг тощей подушки, сделав подобие валика, и обернулся к Нивен.
- Давай помогу, - он жестом указал на ее подушку, предлагая подложить ей по спину и шею валик. поулежа ей будет явно комфортнее есть.

Альохо  озадаченно посмотрел на Нивен, решая, правда ли она раздражена его присутствием. или же это нежелание. чтоб кто-то видел ее беспомощность и слабость. Либо это капризы больного человека, которого может раздражать все окружающее - он прекрасно знал, насколько порой тяжело с такими людьми. Либо, что было наиболее вероятно - все три варианта одновременно. Ранение, сделавшее Нивен сейчас беспомощней ребенка, обострило ее обидчивость и раздражительность, и объектом издевок и подколов будет явно чужестранец, увязавшейся за ней без приглашения.
Что ж, это был его выбор. Еще в порту он решил рады нее рискнуть жизнью, и менять это решение он не собирался, поэтому, поолжив сверток одеял рядом с собой, задумался, как лучше подойти к решению этой проблоемы и , буквально, не получить за это в глаз. По поведению девушки он понимал, что есть она не собирается, так же. как и принимать его помощь. Он может сейчас отстать от нее. Захочет есть- сама найдет что. Но. с другой стороны, до самостоятельности ей еще дня два постельного режима. в лучшем случае. Конечно, бывалому воину пару дней поголодать не страшно. Да только от голода большинство существ становятся еще более раздражительными.
- Решила из себя изобразить царевну-недотрогу? - он повел удивленно бровью.
В его глазах не осталось былого задора и радости. Теперь это был ровный, спокойный, немного уставший взгляд.
- Я тоже могу вредничать и пререкаться. И прекрасно знаю, что на это способна и ты. Только сейчас не время показывать норов. Если тебе так не хочется меня видеть - твое право. Я уже все решил для себя там, в порту, когда понялю что тебе некому полностью доверять.
Ох, как же на самом деле ему хотелось все перевести в шутку, постараться поднять ей настроение, пусть даже строить из себя шута горохового, но добиться ее улыбки. Но сейчас было не подходящее время. Нивен - была то вина усталости и боли, или ее прихоть - откровенно выказывала нежелание идти навстречу. От ее взгляда и слов могли у кого угодно опуститься руки. Но не у него. Сурринцы- как, впрочем, и хариды - народ упрямый.  Веками они противостояли силам пустыни, силам духов внутри себя, нападкам извне, оттачивая расовые черты - неприхотливость, умение выдерживать невзгоды и держать слово, рассудительность, смешанную в дикую смесь с отчаянностью храбрецов, решавшихся на безумные поступки, совершенно логично обоснованные.
- Тебе нужно как можно скорее набраться сил, пусть это варево и неприглядно, но оно ускорит выздоровление.
С этими словами он взял свою миску и принялся есть, сдерживаясь. чтоб не поморщиться. На вкус еда действительно была малопривлекательной, но вполне сносной. Хотя соли и приправ ей бы не помешало. Эх, была бы его сумка с ним. Но она осталась в повозке.
Нивен не двигалась, продолжая взглядом сверлить потолок.
Доев, Норринс поднялся, осматриваясь, где паренек с посудой. чтоб отдать. Но его нигде не было - пока он ел. врач с помощником удалились.
- Если тебя успокоит, как только спина заживет, я уйду. Я виноват перед тобой, - он обернулся и поклонился, - не оправдав твое доверие. единственное. что могу сделать - это исправить допущенную ошибку. И я клянусь, что исправлю. Или расплачусь за нее жизнью.
"Скорее даже второе, судя по происшедшему утром".
Он полностью отвечал за свои слова, твердо решив самостоятельно, если Нивен и дальше будет  так нетерпимо относиться к его обществу, вернуть рог. Конечно, с помощью харидов эта задача была бы намного проще, но основную вину в потере драконьего рога Альохо возложил на себя. Это была его сумка, и он должен был за ней следить. В конце концов, что ему мешало переложить рог за пазуху и примотать тканью?
Боль в спине напомнила ему о ранах, с которыми его шансы выжать уменьшались практически до нуля, если он сам отправится на поиски.

Альохо обернулся на ее слова, удивленно поведя бровью.
- Это было лет сорок-пятьдесят назад. Или я на самом деле тебе тогда запал? - он позволил себе ехидно усмехнуться. Что ж, она решила его высмеивать, воротя носом перед предложением помощи, которую он готов был оказать от чистого сердца. И ему было обидно, что она так относилась к нему. Конечно, он понимал, что во внутренние дела харидов чужакам вмешиваться не стоило, но самой Нивен то выбирать осбо не приходилось. Это чудо, что Прадис встал на ее сторону. Будь капитаном крепости кто-то другой, более честолюбивый и покорный приказам - ехать сейчас ей под конвоем в цепях в столицу, покрытую позором.
Но все эти мысли так и остались не высказанными. Ведь сейчас он подел эту харидку, потеряв то, что ему доверили.
Альохо  отвернулся и принялся считать камни, которыми была выложена стена напротив - не самое увлекательное занятие. "Двадцать семь камней вверх, пятьдесят восемь в ширину. Если камень высотой в треть локтя, а шириной в локоть, значит высота комнаты почти девять локтей, а ширина менбше двадчати ярдов...
Чем я занимаюсь", - он зажмурился, со вздохом запрокинув голову. события этих полутора дней были как в старом романе о приключениях. Только он уже лет пятьдесят как вырос от подобного. Да, ему нравится путешествовать - нужно ведь чем-то занимать долгую сурринскую жизнь, да и новые страны куда интереснее. чем штудирование магии. Конечно, он знает. что день. проведенный за изучением магии прибавляет два-три дня жизни. Но ему хватило тех лет службы и штудирования основ, чтоб понять:ему претит это однообразие. По этой же причине он не выбрал себе в жены дочь кого-то из дальних родственников или кого-то из сестер сослуживцев - он не хотел долгих лет однообразия. Вот эти поиски приключений и привели его, в чем-то легкомысленного, на Рэл. Возможно. гонимый этим же желанием чего-то необычного, он привязался к Нивен, хотя ей-то он совершенно не интересен. Это не его дело - харидские разборки. Но почему он всем нутром чувствовал, что ему стоит вмешаться?
- Ты права, возможно. мне лучше было остаться в таверне, или в Суриме. Тогда бы я не знал, что ты влипла в передрягу, что тебя бы казнили за убийство, которого ты не совершала, либо не устранили где-то по дороге в Халледгард. Я бы вообще не знал о твоем существовании, не рисковал бы собой, не стоял бы тут перед тобой, не зудел над ухом.
Он обернулся со своей коронной улыбкой. добродушной и открытой.
- Но я бы этого не хотел, и я об этом не жалею. и это мое мнение тебе никак не изменить.
Не ожидая ответа, он поставил на пол тарелку, так и не решив, куда ее деть, лег на свою койку и решительно закрыл глаза. Сон- лучшее лекарство для всех рас.

"Ах, это значит меня вытаскиваем из передряги?" - от сказанного харидкой внутри всколыхнулась волна негодования, но Норринс держал себя в руках. Предложение перемирия - это уже что-то, правда от тона, которым оно было произнесено. да и от оборотов аж коробило. Что ж, видимо, хариды не только не любят другие расы, но и нарочито показывают разницу между собой и "ими", людьми и им подобным. Только она забывает,что разговаривает с сурринцев, жизнь которых так же долга, как харидов, но более эмоциональна, чем у тех же эльфов или мельсинорцев. Года, наполненные впечатлениями. эмоциями, страстями, сглаженными лишь слегка возрастом.
Норринс закрыл глаза, вздохнув. Как бы ему хотелось сейчас выйти из этой душной казармы-лазарета, вспрыгнуть верхом на коня и рвануть за горизонт, поднимая за собой столбы пыли. Чувствовать всем телом толчки от соприкосновения копыт с землей. каждым разом взлетая вверх, туда, где парят только хищные птицы. Интересно, этой девушке ведомо чувство свободы и полета, или только гнетущее чувство долга и подчинения правилам? Ему говорили, что хариды фанатичны во многом, и в работе тоже, при том достаточно консервативны. Но, увидив впервые Нивен в ее яркой броне, он решил, что она, нет, не другая, а более... гибкая. Что она тоже одержима чувством полета души, что такой же романтик, ищущий приключений, жаждущий нового. Ошибся? Что ж, он никогда не был знатоком женщин, тем более других рас. Возможно, после окончания этой эпопеи ему стоит поехать в Тельорин или Нилидию, познакомиться с девушкой-человеком или полукровкой. Если, конечно,сможет покинуть остров живым, и, конечно, после того, как исправит допущенную ошибку.
- Я согласен на любые твои условия, - ответил Альохо, оборачиваясь. - Мои ты никогда не примешь, а не приняв твои равнозначно разругаться в конец.
Он развел руками.
- Ты мне не оставила выбора, Эксилон.

Норринс неопределенно пожал плечами.
- Дело не в том, кто кому какие условия выбвигает. Условия выдвигают..., - он задумался, ища, каким словом заменить "люди", предвидя, что Нивен вновь может прицепиться к тому, что она - другой расы, и не считает себя "людьми", -  разумные существа, если иначе они не могут сосуществовать.
Это словосочетание было наиболее емким и нейтральным. Теперь он старался обдумывать каждое слово. Оба они были в первую очередь воинами, людьми дела, грубой силы, а не философами или гуманитариями. Красноречием они не блистали, но прожитые десятилетия не могли остаться без жизненного опыта - это было ясно изначально. И Альохо надеялся, что харидка прислушается к его словам или, хотя бы, попытается понять.
- Увы, взаимопонимания у нас с тобой не вышло. Позволь мне это списать на разницу культур наших рас. И если доверия взаимного у нас нет - тогда попробуем действительно определить условия нашего совместного бытия.
- То, что и я, и ты, и они, - он кивнул в сторону других харидов, - хотим выжить - и так понятно. Но я не собираюсь выживать за счет твоей жизни. Даже наоборот.  Я не идиот, хоть порой я тебе таковым и кажусь, лишний раз рисковать не собираюсь, и махать попусту оружием не в моих правилах. Но если тебе будет грозить явная опасность, я без твоего разрешения вступлю  в бой, на СВОЙ страх и риск. С этим ты должна согласиться.
"Потому что я все равно, с твоим согласием. или без, но это сделаю, если понадобится", - эту фразу он не сказал вслух, но по той решимости, с которой суррин говорил свое условие было понятно  - это решение он менять не будет.
Напряженная тишина угнетала, и Норринс чувствовал, как его просто тянет что-то выкинуть легкомысленное. в такой момент. Их положение было незавидным, но мужчина считал - Стражница слишком сгущает краски. Угрюмое выражение лиц солдат подсказывало ему, что это расовая черта.
"В Южные земли эти межрасовые отношения. Хариды действительно те еще снобы", - Альохо внезапно улыбнулся.
- В принципе, у меня может быть только одно условие - что бы ты жила, - он посмотрел в упор на Нивен.- Как тебе понимать это условие - решай сама. А сейчас, уж прости, но от тебя я отстану, дабы вздремнуть. Только сперва откликнусь на зов природы.
Сурринец встал, справляясь со слабостью в членах, с ехидцой улыбнулся и наклонил голову, как в поклоне.
- Еще бы знать, куда направиться, - пробормотал он, осматриваясь. Решив, что на выходе уж разберется, потихоньку пошел к выходу, не оборачиваясь в сторону эксилон. Разговор был закончен еще до того. как девушка успела что-то сказать в ответ или возразить.
"Интересно, когда я вернусь, она выскажется,  или уже перехотит? Нивен не из тех, кто не оставляет последнее слово за собой".
Размышляя, он вышел в коридор с низким, закопченным факелами потолком.

Аакхим, старый харид-врач, сосредоточено перемешивал пузырящуюся жидкость в небольшой фарфоровой чаше, подвешенной над маленькой жаровней.  Подмастерье - молодой неказистый харид – растирал в ступке какие-то травы, мерно постукивая пестиком по истертой чаше. И именно эту почти что идиллическую картину нарушила своим визитом Нивен.
Аакхим недовольно поморщился, но не произнес ни звука, продолжая помешивать варево, немигающими  глазами следя за мутной поверхностью варева.
Когда стало ясно, что стражница уходить не собирается, он окликнул подмастерья, передавай ему ложечку.
- По ходу солнца, - строго наказал он и обернулся к девушке.
Его лицо выражало сдержанное недовольство, примерно как у человека, попавшего под дождь или ступившего в грязь. Мол, «никуда не денешься, но можно было бы и без этого»
- Чем могу быть полезным стражнице Совета Эксилон? – обратился он с долей иронии. Видимо, Прадис коротко – или не совсем- описал суть происшествий. Как и многие, кто были под началом опального капитана, Аакхим не пытал особой любви к Совету и их политическим интригам. Он был военным медиком «старой закалки», знавшего цену жизней и порой опрометчивых решений там, «наверху».
- Вижу, уже пришла в себя, но тебе еще рано вредничать, - он прищурился, явно намекая на то, что Нивен отказалась от лекарств. – Хотя что еще можно было бы ожидать от женщины, - с долей порицания, добавил Аакхим, явно собираясь задеть самолюбие харидки.